Сергей Гулюк 
Страшный сон советского школьника
На площади у церкви
Революция идет.
- Хай чабан! - все крикнули,
- За атамана будет.
Даже не знаю, что раньше пришлось услышать моим детским и не очень подготовленным ушам: эти пламенные строки или переделанные на озорной хулиганский лад их версии, типа: "на майдане коло бані спить Тичина в чемодані". Автор этого стихотворения, украинский поэт Павел Тычина, тоже был своеобразным героем уличного фольклора. Немного старшие товарищи приводили в пример эту фигуру, как фигуру вполне негативную - полностью продавшую свою душу коммунистической идее, а эти партийные и иногда графоманские оды в средней школе заставляли не только читать, но и изучать наизусть.
Мой старший школьный возраст уже пришелся на времена, когда еще несмело, но уже можно было такие вещи обсуждать, а через несколько лет эти обсуждения уже перешли в публичную плоскость. Произошла та самая переоценка ценностей. А пока мои старшие товарищи во дворе и возмущались и радовались одновременно - ну как такое можно учить в школе:
Трактор в поле "дир-дир-дир-дир".
Кто за что, а мы за мир.
Кстати, должен разочаровать всех, кто был немного "травмирован" украинским поэтом в школьные годы: Павел Тычина никогда строк о тракторе не писал, это уже остроумная народная пародия на его возвышенный стиль. Зато писал следующее:
Всех господ в одну яму,
Буржуев за буржуями!
Будем, будем бить!
Будем, будем бить!
Некоторые исследователи метко отметили, что украинский поэт, сам того не ведая, стал своеобразным ужасом для школьников эпохи УССР: и здесь непонятно, к кому больше вопросов - к школьной программе, составители которой напихивали подобные произведения в неокрепший ум детей, или к самому автору. В любом случае это порождало тот самый уличный фольклор: "Лучше съесть кирпичину, чем зубрить Павла Тычину" (и это - "лайтовая" версия того, как реагировал на художника народ).
Каким же было мое личное, и, вероятно, одноклассников тоже, удивление, когда в выпускных классах нам открыли совсем другого Тычину - утонченного лирика и романтика, который, возможно, лучше всего из украинских поэтов писал о любви. И интимная лирика, о которой уже можно было вспоминать в одиннадцатом классе - это также его самая сильная сторона.
Сложно сказать, когда именно произошел этот "коммунистический" перелом, который потомки и некоторые коллеги поэта назвали "полной капитуляцией художника перед тоталитаризмом". Ведь еще в 1917 году Павел Тычина не скрывал своей приверженности к независимости Украины и, среди прочего, писал патриотическую поэзию. В 1926 году его даже обвинили в "протаскивании в литературу буржуазного национализма": поводом стала поэма "Чистила мать картошку", где есть строки: "Ленин-антихрист появился".
Опять же, можно вспомнить и известное стихотворение "Памяти тридцати" посвященное студентам, которые героически обороняли Киев от большевиков. Историк Станислав Цалик и языковед Филипп Селигей в своей книге-исследовании "Тайны писательских ящиков" указывают, что в мае 1920 года на Софийской площади в Киеве Тычина приветствовал украинско-польское войско, которое вытурило из города красных. "Рассказывают, что ту речь он завершил так: "А червону гидь будем, будем бить!".
В том же 1920 году (власть в украинской столице менялась очень быстро) он едва ли не в анархическом порыве призывает: "Палите универсалы, топчите декреты...", вероятно демонстрируя, что устал одновременно и от белых, и от красных, и от УНР. Ему бы плюнуть на все это, абстрагироваться и писать интимную лирику, которая получалась у Тычины едва ли не лучше всего.
Поэт и его муравьи с бабочками
"Не все могут размахивать саблей и скакать на коне, кто-то спасается, внутренне отстраняясь от действительности", - отмечала как-то Татьяна Сосновская, бывший директор музея Тычины в Киеве, которая приходится ему родственницей. Это относительно разговоров о тонкой душевной организации поэта и о его странностях, о которых слагали легенды. Хотя давно известно, что они присущи каждому человеку. А поэту без них никак.
Писатель Иван Сенченко вспоминал, как во время встречи с поэтом, который был уже в летах, очень удивился его необычной походке по столичным улицам: Павел Григорьевич будто подпрыгивал или даже пританцовывал, хотя танец этот выглядел максимально странно. Впоследствии оказалось, что Тычина просто... боялся наступить на муравьев и обходил места, где они попадались. Рассказывали также, что в хорошие погожие дни, когда окна рабочего кабинета были открыты, он, увидев на своей тетради или книге бабочку, мог долго сидеть, не шелохнувшись, и наблюдать за насекомым.
А писатель Николай Винграновский рассказывал, как в 1963 году после встречи Никиты Хрущева с творческой интеллигенцией в Москве они прогуливались с Тычиной по Красной площади, и на их глазах началась смена караула возле ленинского мавзолея, как вдруг солдаты дали залп из оружия. Как вспоминал Винграновский, Павел Григорьевич настолько испугался, что едва не упал и не потерял сознание, и коллеге пришлось еще долго его успокаивать. Сам поэт как-то вспоминал, что едва не потерял сознание от мистических впечатлений во время посещения пещер православного монастыря в Чернигове. Также есть свидетельства о том, что во время трагических событий 1918 года, когда власть в Киеве постоянно менялась, Тычина скрывался от опасности в склепе на одном из кладбищ.
Матрикул студента Киевского коммерческого института П. Г. Тычины. 1917 р.
К странностям поэта также относят его личную жизнь. Например, то, что с будущей женой Лидией, с которой он познакомился еще в 1916 году, официально женился только через 23 года, а во время визитов друзей в квартиру прятал ее в ванной комнате, выдавая за личную библиотекаршу. Исследователи жизни поэта утверждают, что он регулярно влюблялся в пары сестер. В связи с этим вспоминается оскароносный фильм Вуди Аллена "Ханна и ее сестры", где разыгрывается похожий сюжет.
"Донжуанизм? Есть немного такого..."
У Тычины же об этом написан один из самых известных его стихов:
О, мисс Инна, мисс Инна!
Я - один. Окно. Снег.
Я так любил Вашу сестру.
Детское, злотоценное.
Любил? - Давно. Цвели луга...
В нем упоминается история реального любовного треугольника между Тычиной и сестрами Коновал - Инной (Нюсей, как он называл девушку) и Полиной - дочерьми поэта и педагога Ивана Коновала. Поэт любил Полину, как и сказано в стихотворении, и исследователи предполагают, что лирика периода 1913-1917 годов посвящена именно ей. Так и не получив взаимности, Тычина посвятил Полине цикл под названием "Панихидные песнопения".
Полина и Инна Коновал, между ними - молодой Павел
Существует такая запись в дневнике поэта: "У меня есть донжуанизм. Характерно: за исключением моей Весны, которая могла, казалось, понять своего Павлуся, ни одна женщина не возносила меня на высоту, а наоборот, я их с земли поднимал". "Весной", кстати, поэт называл именно Инну Коновал, которая его любила в то время, когда он страдал по ее сестре.
Ему в свое время нравилась Оксана Коцюбинская, дочь известного украинского писателя: есть версия, что ей Тычина посвятил стихотворение "Где-то на дне моего сердца заплела странную сказку любовь". Симпатизировал поэт и литератору Елене Пашинковской, которая творила под псевдонимом Елена Журливая.
В 1916 году поэт искал квартиру для проживания в Киеве, и нашел удобный вариант на Демеевке: владелицей жилья была Екатерина Папарук, имевшая шестнадцатилетнюю дочь Лиду. Сначала женщина колебалась, позволять ли 25-летнему квартиранту жить вместе с ними, ведь дочь была еще несовершеннолетней, но из-за затруднительности в деньгах вопрос был решен положительно. Как следствие - между Павлом и Лидией постепенно начали зарождаться чувства, девушка очень увлеклась молодым поэтом.
Лидия Папарук, будущая жена Тычины, действительно ждала признания в любви какой-то чрезвычайно нереальный срок. Например, с 1923-го по 1934 год Тычина жил в Харькове, а она - в Киеве, и все это время между парой происходила сентиментальная переписка, было написано около 200 писем. А когда поэт вернулся в Киев из-за того, что туда вернули украинскую столицу, то действительно сначала прятал будущую жену от друзей и знакомых. Рассказывали, что наконец признаться в любви его подтолкнула мать Лидии Екатерина Папарук, которая буквально закрыла пару в отдельной комнате, чтобы это наконец произошло. Накануне 1940 года Павел и Лидия официально оформили свои отношения в одном из ЗАГСов на Демеевке: в браке они прожили до 1967 года - до смерти Павла Григорьевича.
Смотрю на тебя и не могу налюбоваться -
На глаза серые и брови в форме дуг,
Для меня ты, как из песни "Белый гусь", -
Любимая, дорогая, и жена, и друг - писал поэт в 1956 году.
Павел Тычина с женой Лидией (в центре), братьями Иваном (слева) и Евгением и его женой Варварой.
Тонкая игра или капитуляция перед режимом?
Против стен, против мола
У нас бодрость комсомола -
Еще и подмога идет:
Увеличенная эра
Пионеры, пионеры -
Партия ведет.
Партия ведет.
Сейчас в это сложно поверить, но сначала это стихотворение было предложено в детский журнал, и в 1933 году оно задумывалось как... боевой пионерский марш. Как свидетельствовал писатель Иван Цюпа, детским журналом стихотворение было отклонено - то ли по причине, что им можно было детей не на шутку перепугать, то ли просто как неудачное.
Отклоненное стихотворение под названием "Партия ведет" попало в руки харьковского корреспондента газеты "Правда", который готовил материал об Украине. 21 ноября 1933 года его печатают в центральном коммунистическом органе, который выходил огромным тиражом на всем широченном пространстве Союза, и что интересно, печатают на языке оригинала. Кто знает, возможно, этот случай вообще был единственным, когда в газете, которую читали коммунистические вожди, были напечатаны стихи на украинском языке.
Первая версия внезапного видоизменения Тычины - он, как и многие его коллеги пытался балансировать между своей, уже завоеванной аудиторией, и потребностями власти. То есть, почему бы не взглянуть на красные знамена, индустриализацию и коллективизацию с авангардной или модернистской точки зрения? По принципу - "я поэт, я так вижу". В 1931 году у Тычины выходит сборник "Чернигов", читая который сейчас, можно быть уверенным, что поэт просто откровенно "стебется" над режимом, доводя все лозунги, агитацию и советский пафос до какого-то абсурда. Вот например так:
Пусть Европа кумкает,
А у нас одна лишь мысль,
Одна-единственная турбация,
Традиций подрезка -
Коллективизация.
Теоретически еще некоторое время можно было водить большевиков за нос и играть в свою игру, но вот та самая публикация в "Правде" стала неким водоразделом и стартом другого Тычины. Вторая и основная версия трансформации - аресты коллег, репрессии в "Доме "Слово", где жил поэт, показательное самоубийство Хвылевого. О хрупком характере Тычины сказано выше, и сломать такого властям ничего не стоило.
Владимир Сосюра, Павел Тычина, Николай Хвылевой. Харьков, 1923-1924 год.
"Вы, критики, в упреках не кипите"
"Депутат Заец, прекратите скакать по залу!", "Не создавайте толпу возле микрофона", "Ставлю на голосование проект резолюции о принятии решения...", - эти реплики с места президиума украинской Верховной Рады, а конкретнее - рабочего места ее председателя, гармонично звучали из уст Ивана Плюща, Леонида Кравчука, Александра Мороза или того же Дмитрия Разумкова. Но и вполне вероятно могли бы, хотя в более другой интерпретации, звучать из уст украинского поэта. Так, Павел Григорьевич Тычина был Председателем Верховного Совета УССР с 1953 по 1959 годы (а с 1938 года - в течение почти 30 (!) лет, до 1967 года - депутатом семи созывов), параллельно с этим еще и был депутатом ВС Союза.
Кто-то переспросит: поэт действительно возглавлял главный законотворческий орган республики? Но вряд ли нас сейчас можно этим удивить после того, как отечественная Рада видела звезд шоу-бизнеса и победителей конкурса "Евровидение", а о нынешнем ее созыве лучше вообще не вспоминать. Следует отметить, что во времена Тычины так называемые выборы народных депутатов были лишь формальностью, и Совет социалистической республики не избирался конкурентным способом. Находясь под полным контролем КПСС, люди на подобные должности фактически назначались. Интересно, что до Тычины эту высокую должность занимал писатель Александр Корнейчук (кстати, он единственный, кто был на ней дважды).
Является ли чудом то, что примерно с 1930-х годов карьера Павла Тычины стремительно шла вверх? В 1943 году он назначен народным комиссаром просвещения УССР (должность в то время равнялась министру образования), еще раньше он стал академиком украинской Академии наук. Пять орденов Ленина, два - Трудового Красного знамени, Сталинская премия, звание Героя Соцтруда.
Финальным дополнением картины, после чего поэт предстал фактически небожителем, являются написанные им в 1949 году слова гимна УССР. Тот самый текст "Живи, Україно, прекрасная и сильная...", который заставляли повторять на школьных линейках. Да, были звания и привилегии, и жизнь, как говорят сегодня "в полном шоколаде", хотя что на самом деле происходило в душе поэта - знают или близкие ему люди, или дневники, которые прячутся под замком. Очевидцы рассказывали, что будучи влиятельным человеком, Павел Григорьевич всегда пытался отстаивать язык и поэзию, а во время частных встреч иногда молодым поэтам тайком клал в карманы пиджаков советские купюры.
В последний год жизни он написал:
Если я где-то не воспел калину,
Если не ввел в стихотворение весенний цвет,
Мне не ставьте, друзья, в вину,
Вы, критики, в упреках не кипите.
Я не могу петь о калине,
Когда на свете столько черноты,
Когда поэтов за чугунную решетку
Безбожно сажают в тюрьму палачи.
И лучшим ретранслятором того, что происходит на душе поэта, всегда являются его произведения.
Фото: ЦГАМЛМ Украины, Литературно-мемориальный музей-квартира Павла Тычины
